«Песня рабыни»
Семирадский Генрих Ипполитович
Холст, масло. 1884 г.
Данная картина представляет образец его творчества 1880-х годов: когда языком художника становится «негероическая», бытоописательная трактовка античной жизни, — начиная с «Танца среди мечей», 1881 года, в Государственной Третьяковской галерее, Москва, — и вплоть до апогейного воплощения данной темы в большом полотне: «Фрина на празднике Посейдона в Элевсине», 1889 года, — Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Характерны творческие приёмы художника, — мотив безмятежно прекрасного зрелища; композиционное равновесие пейзажа и фигур; мажорный пленэризм: уникальность которого отмечал польский писатель Генрик Сенкевич, по духу весьма близкий этому живописцу, — «Никто не передаёт так стихию солнечного света как Семирадский. <…> Только тот, кто собственными глазами смотрел на окрестности Рима, <…> сумеет понять, сколько правды и души в этом пейзаже, <…> в этом созвучии розовых и голубых цветов, в этой прозрачной дали», — цитировано по изданию: Генрих Семирадский. Альбом. Составитель Д. Н. Лебедева. М., 1997.
Композиция «Песни рабыни» сочетает в себе традиционно академическое чередование трёх планов, — с характерным для «салонной» живописи второй половины XIX столетия вариативным многообразием приёмов. Если группа фигур первого плана отличается «ювелирной» завершённостью, точностью изысканно выписанных деталей, — то силуэты архитектуры на втором плане уже слегка размыты, — а дальний пейзаж вообще тяготеет к чистой декоративности цветовых пятен. Зато, с удалением зрительского взгляда в глубину живописного пространства, — усиливается интенсивность красок: яркий свет заливает сцену из глубины холста, на переднем же плане царят тень и покой.
Поющая рабыня, — очевидно родом с Востока: египтянка, сириянка, либо еврейка. Она аккомпанирует себе на ближневосточной рамной арфе: того типа, который был известен ещё шумеро-аккадской цивилизации III тысячелетия до нашей эры.
На втором плане, мы видим, уже сугубо средиземноморскую, кифару, — предназначенную для предыдущего (а может быть, — предстоящего) концертного номера.
Садовые качели пользовались у римлян большой популярностью: они обычно были при всяком, более или менее зажиточном, доме, как символ семейного благосостояния. Качание невесты её женихом, — служило частью брачного ритуала. Зрелые же мужчины, отдыхая на качелях, — философствовали.
Характерны творческие приёмы художника, — мотив безмятежно прекрасного зрелища; композиционное равновесие пейзажа и фигур; мажорный пленэризм: уникальность которого отмечал польский писатель Генрик Сенкевич, по духу весьма близкий этому живописцу, — «Никто не передаёт так стихию солнечного света как Семирадский. <…> Только тот, кто собственными глазами смотрел на окрестности Рима, <…> сумеет понять, сколько правды и души в этом пейзаже, <…> в этом созвучии розовых и голубых цветов, в этой прозрачной дали», — цитировано по изданию: Генрих Семирадский. Альбом. Составитель Д. Н. Лебедева. М., 1997.
Композиция «Песни рабыни» сочетает в себе традиционно академическое чередование трёх планов, — с характерным для «салонной» живописи второй половины XIX столетия вариативным многообразием приёмов. Если группа фигур первого плана отличается «ювелирной» завершённостью, точностью изысканно выписанных деталей, — то силуэты архитектуры на втором плане уже слегка размыты, — а дальний пейзаж вообще тяготеет к чистой декоративности цветовых пятен. Зато, с удалением зрительского взгляда в глубину живописного пространства, — усиливается интенсивность красок: яркий свет заливает сцену из глубины холста, на переднем же плане царят тень и покой.
Поющая рабыня, — очевидно родом с Востока: египтянка, сириянка, либо еврейка. Она аккомпанирует себе на ближневосточной рамной арфе: того типа, который был известен ещё шумеро-аккадской цивилизации III тысячелетия до нашей эры.
На втором плане, мы видим, уже сугубо средиземноморскую, кифару, — предназначенную для предыдущего (а может быть, — предстоящего) концертного номера.
Садовые качели пользовались у римлян большой популярностью: они обычно были при всяком, более или менее зажиточном, доме, как символ семейного благосостояния. Качание невесты её женихом, — служило частью брачного ритуала. Зрелые же мужчины, отдыхая на качелях, — философствовали.